Турнир	Игры	Голы	Предупр	Удал
Чемпионат СССР/России	206	26	8
Кубок СССР/России	36	5	1
Кубок Федерации футбола СССР	6
Сборная СССР	4
Еврокубки	19	6	3
Всего	271	37	12

 

Год	Чемпионат		Игр(Голов)
1984	Торпедо (Москва)		2(0)
1985	Торпедо (Москва)		29(8)
1986	Торпедо (Москва)		23(2)
1987	Торпедо (Москва)		18(3)
1988	Торпедо (Москва)		25(6)
1989	Торпедо (Москва)		29(2)
1990	Торпедо (Москва)		22(1)
1991	Торпедо (Москва)		21(3)
1992	Торпедо (Москва)		25(1)
1993	Торпедо (Москва)		12(0)
Год	Кубок		Игр(Голов)
1985/86	Торпедо (Москва)		5(0)
1986/87	Торпедо (Москва)		1(0)
1987/88	Торпедо (Москва)		6(1)
1988/89	Торпедо (Москва)		7(1)
1989/90	Торпедо (Москва)		5(1)
1990/91	Торпедо (Москва)		7(1)
1992/93	Торпедо (Москва)		4(1)
1993/94	Торпедо (Москва)		1(0)
Год	Кубок Федерации		Игр(Голов)
1986	Торпедо (Москва)		1(0)
1987	Торпедо (Москва)		1(0)
1988	Торпедо (Москва)		2(0)
1989	Торпедо (Москва)		2(0)
Год	Сборная		Игр(Голов)
1988	Сборная СССР		3(0)
Год	Еврокубки		Игр(Голов)
1986/87	Торпедо (Москва) К/К		5(4)
1988/89	Торпедо (Москва) К/У		2(0)
1989/90	Торпедо (Москва) К/К		4(0)
1990/91	Торпедо (Москва) К/У		6(2)
1992/93	Торпедо (Москва) К/У		1(0)
1993/94	Торпедо (Москва) К/К		1(0)

Примечание!

  

ПОМОГИТЕ НАШЕМУ ПРОЕКТУ

ФУТБОЛЬНЫЕ БОМБАРДИРЫ РОССИИ

перевод НА КАРТУ

4817 7601 9403 8885

    

БОМБАРДИРЫ

1	Дзюба Артём	244
2	Кержаков Александр	226
3	Павлюченко Роман	189
4	Веретенников Олег	185
5	Мостовой Александр	163
6	Родионов Сергей	162
7	Кириченко Дмитрий	152
8	Лоськов Дмитрий	152
9	Смолов Федор	156
10	Бесчастных Владимир	148
11	Карпин Валерий	143
12	Черенков Федор	141
13	Гаврилов Юрий	140
14	Аршавин Андрей	132
15	Семак Сергей	131
16	Тихонов Андрей	127
17	Андреев Сергей	126
18	Сычев Дмитрий	125
19	Погребняк Павел	125
20	Вагнер Лав	124
21	Колыванов Игорь	118
22	Семшов Игорь	115
23	Промес Квинси	114
24	Саленко Олег	114
25	Титов Егор	113
26	Кокорин Александр	107
27	Булыкин Дмитрий	106
28	Терехин Олег	105
29	Комличенко Николай	104
30	Азмун Сердар	103
31	Есипов Валерий	102
32	Чалов Фёдор	100
33	Бородюк Александр	100

  

 

Краткая биография

Николай Николаевич Савичев родился 13 февраля 1965 года в городе Москве, РСФСР, СССР. Воспитанник московских СК «Союз» (первый тренер – Анатолий Фёдорович Брагин) и ЭШВСМ. Полузащитник.

* * *

«...Я НАЧАЛ БЫ СНОВА В «ТОРПЕДО»

Испытывали ли вы, читатель, чувство вины перед своими любимцами, когда те заканчивали футбольный путь? У меня это чувство возникло впервые на прощальном матче Федора Черенкова. В тот вечер, когда на глазах у многих были слезы, я внезапно уразумел, что был подчас по отношению к своим любимым игрокам как-то по-детски чрезмерно жесток, не прощал им много того, что наверняка бы — окажись я на их месте в тот миг,— конечно же, простил бы себе! Кто-то, видите, из них в важной встрече гол не забил — и, главное, когда мячу деваться, казалось, некуда было; кто-то опоздал с пасом, который мог бы вывести партнера в финальном кубковом матче, при ничейном счете, на решающий удар; наконец, вратарь, мой любимый вратарь! Как же мог он пойти в такой ответственный момент на перехват, когда после подачи углового мяч очевиднейше летел выше его рук! Но разве такого не бывало, спрашиваю я себя теперь, с Пеле, с Марадоной, с Яшиным? Вот почему так горько вспоминать, что кому-то из своих фаворитов я определенно — если можно так выразиться — недоаплодировал, чье-то имя, находясь на трибуне, недоскандировал. А став футбольным журналистом — еще пуще — чересчур скупо писал о своих любимцах, вычеркивая порой прорвавшиеся на бумагу слишком уж теплые слова.

В числе тех, перед кем я ощущаю такую вину особенно остро,— Николай Савичев, сыгравший свой последний матч на родном торпедовском стадионе против «Асмарала» 14 августа 1993 года. Чувствую свою вину и в том, как он из футбола ушел, ни прощального матча, ни даже каких-то элементарных формальных проводов — ни-че-го!

А ведь по крайней мере для «Торпедо» Николай Савичев (как и его брат Юрий) это целая эпоха пятикратного выхода в финал Кубка, двукратного завоевания бронзовых медалей, легендарных двух матчей со «Штутгартом»... И вот ушел незаметно, ничем не обеспокоив тогдашних руководителей команды. Впрочем, говорить о них, когда я попросил Николая Савичева поделиться воспоминаниями о тех десяти годах, он не захотел. Обратился же я к нему с просьбой об интервью еще в августе прошлого года, но только перед Новым годом он дал согласие на беседу и еще месяцем спустя пришел в редакцию. И в разговоре со мной делился не столько воспоминаниями, сколько размышлениями о жизни футбольного игрока.

ЧАСЫ ОСТАНОВИЛИСЬ В ШВЕЦИИ

Когда ты сходишь с футбольной стези, вдруг неожиданно испытываешь такое, чего я никому другому не пожелал бы испытать. Тем более что лично я никогда не думал, даже представить себе не мог, что все произойдет со мной так быстро и страшно. А началось все с очередной попытки продать меня за рубеж. До этого много раз пытались, но то цену заломят чрезмерную, то еще что-нибудь в этом роде. И вот наконец в конце 1993 года послали в Швецию на смотрины. Там меня подвергли строгому медицинскому обследованию, после чего и сказали: ты можешь отыграть еще год-два, а то и три, но лишь при особом везении, ибо случись завтра еще одно повреждение — последствия будут непоправимыми. Что значит непоправимыми? Отвечают: неизбежная ампутация ноги — выше колена. Вот под страхом чего — семья все-таки есть у меня — я решил не выходить больше на поле.

Время шло, но для меня как бы остановилось. Вне меня футбольная жизнь продолжалась, матчи шли чередой, а я видел себя как бы в двух планах: юным, выбегающим в первом своем матче на замену и уходящим с поля в одном из последних — с ЦСКА, в том самом, победном финале Кубка России. Впрочем, нет, возникали еще картины — приезда в тот день на стадион, переодевания, выхода на поле, забитого мяча, почетного круга и ухода с поля, воспринимавшиеся в тот момент как нечто должное, что будет еще повторяться... Увы!

МЫ ВЫБИРАЕМ, НАС ВЫБИРАЮТ

...Помните эту песенку из фильма «Большая перемена»? Так ведь и в футболе. Часто это дело случая. Мы с Юркой гоняли с утра до вечера мяч во дворе. Приходили домой в грязной, рваной одежде. Жили дома совсем небогато, отчего после школы собирали и сдавали тайком от мамы пустые бутылки, чтобы купить мяч...

Это сейчас родители стараются направить своего сына в футбол — иди, мол, туда, старайся, и все у тебя потом будет — и деньги, и слава, и мир повидаешь. Но ведь все это вилами по воде писано! Недаром часто слышишь в последнее время разговоры среди тренеров и бывших футболистов о том, что новое поколение игроков больше любит себя, нежели футбол как таковой. Возможно, это чувство закладывается уже с детства как результат родительских напутствий? А в пору нашего с Юрой детства родители говорили: «В футбол играют? Ладно уж, все же это лучше, чем в подъездах толкаться».

И вот шел как-то мимо нашего двора Анатолий Федорович Брагин, как мы узнали позже, известный детский тренер. Остановился, посмотрел, как гоняют мяч мальчишки, а затем подошел к нам и пригласил... в «настоящий футбол». Он-то и привил нам чувство любви к этой игре. Нет, конечно, до этого мы ее тоже любили, но то была любимая забава, а он сумел воспитать в нас чувство любви к футболу, как к своей работе, то есть к тренировкам, на чем в общем-то и покоится карьера игрока.

Мой же дебют в основном составе московского «Торпедо» оказался неудачным. Шел 1984 год. Мы принимали одесский «Черноморец». И вот во втором тайме минут за 15 до конца, Валентин Иванов выпускает меня на подмену крайнего полузащитника. И надо же было такому случиться. После того как я замешкался в центре поля, Шарий отобрал у меня мяч и забил единственный в этой встрече гол. Мне тогда в команде никто ничего не сказал, хотя очки команде были нужны. И это навсегда осталось в моей памяти! Тем более что в следующей меня ввели в игру уже с начала второго тайма, а главное — мы уверенно переиграли ростовский СКА 4:2. Правда, кое-кто отнес этот матч позже к разряду так называемых «странных игр» (доказательством чему считалось, что оба мяча у ростовчан провел Сергей Андреев, боровшийся за звание лучшего бомбардира и в итоге ставший им), но я-то играл самозабвенно, никакой «странности» в происходившем на поле не ощущал...

«ИГРАЙТЕ ЧЕСТНО, ПОЖАЛУЙСТА!»

Этот призыв, или, вернее, постулат, необычайно важен. Но вот вопрос: можно ли, участвуя в договорных матчах, оставаться честным спортсменом, вообще — честным человеком? Ох, как сложно, как неприятно отвечать футболисту на этот вопрос в России! А впрочем,— и на Украине, и в Казахстане, и в Белоруссии, и в Грузии...

Мне, конечно, приходилось участвовать в договорных матчах. Когда был молод, только догадывался о них, поскольку не всех, находящихся на поле, ставили в известность о заключенной до матча сделке. Может быть, щадили психологию молодежи. Так и сейчас, когда случаются такие матчи, о заранее предопределенном исходе их не все игроки знают.

Можно ли было — я имею в виду позицию осведомленного игрока — от участия в договорной игре уклониться и сказать: «Нет, я ни за что не выйду на поле». Увы, ни одного такого случая я не знаю. Тем паче что, как правило, вопрос решает вместе с тренером и тренерским советом вся команда. Сообщаемая игрокам логика проста: если ничья устраивает обе стороны, зачем, спрашивается, лишний раз биться. Тем более предполагая, а чаще всего зная, что какая-то другая пара команд из числа наших ближайших конкурентов уже заключила за кулисами мировую. Но в принципе это общая беда современного футбола. Вспомните, например, тот же «Марсель». Но там, если попался, расправа сурова: и моральная, и материальная.

ПЕНАЛЬТИ НЕ БЫЛО

Должен ли все-таки футболист быть на поле джентльменом? Сразу приходит на ум Марадона. Гений ведь футбольной игры, но забивает ничтоже сумняшеся англичанам гол рукой, выбивает рукой мяч из пустых аргентинских ворот в матче с нашей сборной! Но и здесь тоже не все, наверное, так просто. Горячка, азарт борьбы поневоле перевешивают у иных нравственный балансир.

Вот что случилось однажды со мной. В нашем матче со столичным «Динамо» арбитр Алексей Спирин назначил пенальти за снос моего брата Юрия. Динамовцы бросились доказывать, что сбили Юрия не они, а его собственный брат, то есть я. Так оно и было. Борьбу за мяч в штрафной (даже, по-моему, во вратарской) вели несколько футболистов. Я чувствовал тогда только одно: что мяч должен остаться здесь, что нельзя динамовцам дать его выбить. Тут-то мимо меня и пробежал, выбираясь на свободное место, Юрка, и я чисто инстинктивно, преграждая ему путь, ногой задел его. Подбежавшим ко мне защитникам «Динамо» я признался, что, да, Юрку сбил я. Спирин же меня к себе не подозвал. Ну, а если бы арбитр подозвал меня или сам подошел ко мне и спросил? Хватило бы духу сказать правду? На все сто процентов не уверен. Счет был скользкий, а я — весь в игре, вспыльчив и зол. Может быть, поступился бы совестью, не сказал, как на самом деле было. Но динамовцам я правду все же сказал. Они могут это подтвердить. Что касается ошибки Спирина, то понять ее можно. Момент был уж очень сложный: на крохотном пятачке собралось столько игроков!

БУНТ НА КОРАБЛЕ

В тренерском отношении команда «Торпедо» считалась на протяжении последних двух десятков лет едва ли не самой стабильной в нашем футболе. С небольшими перерывами более двадцати лет ею руководил потомственный торпедовец Валентин Козьмич Иванов. И вот осенью-91 футболисты «Торпедо» восстали против него. Все до единого. Я, правда, присоединился к известному письму, опубликованному в «Советском спорте», последним и хотел бы объяснить эту свою позицию.

Суть в том, что я считал: делается ошибка! Начало конфликта прошло без моего участия — я как раз пропустил из-за двух желтых карточек игру, после которой вся каша и заварилась. Поэтому, когда мы с Андреем Калайчевым приехали на базу, вопрос о необходимости сменить тренера был, как говорится, в принципе решен, причем всеми остальными игроками единодушно. «Не хотим работать с Ивановым. Вечно на нас кричит, поливает без стеснения всех и каждого матом, угрожает, что завтра отчислит одного, послезавтра — другого и так далее и тому подобное». Все это было не так! Валентин Козьмич был, конечно, чрезмерно эмоционален и слов, если вскипал, не выбирал, наговорить сгоряча и лишнего мог, но и отходил так же быстро, зла ни на кого никогда не держал и никого, на моей памяти, просто так ни за что ни про что из команды не отчислял. Но вспыльчивость его и брань молодежи нашей все равно претили, к тому же она, как я понимал тогда (и как оказалось впоследствии), хотела жить вольготно, чтобы никто сзади не подгонял. А так в России-матушке не бывает. По крайней мере, мы, то есть те, кто постарше, привыкли жить в обществе, где нужно по голове не гладить, а заставлять, заставлять, заставлять. Вот когда молодежь научится сама все делать, тогда возможны и послабления. Вот и в «Торпедо»: убрали Иванова, перестали заставлять полноценно тренироваться, держать режим — и начались прогулы, разгильдяйство. Вы спросите: а почему же ты тоже проголосовал против Иванова? Сейчас объясню. Оставшись, по сути, в команде один из «старой» торпедовской гвардии и не поддерживая душой это стремление молодежи, тем не менее не решился пойти против «мнения коллектива», хотя и попытался погасить конфликт. Вместе с Юрой Тишковым и Сергеем Шустиковым приезжали к Иванову и, как мне показалось, нашли уже общий язык. Но в начале января вновь все расстроилось, и Валентин Козьмич подал в отставку. Причем сделал это тогда, когда имел от руководства завода карт-бланш распустить хоть всю команду. Но он ушел сам, дабы спасти для команды талантливых ее воспитанников. Между прочим, я говорил тогда с Валентином Козьмичем один на один и честно ему признался, что против всей команды идти не могу, считаю это в какой-то степени несолидным. Иванов, мне кажется, понял меня. Тогдашнего состояния своей раздвоенности не забуду никогда, ибо порой закрадывалось чувство: а может, этот переворот все-таки пойдет «Торпедо» на пользу? Впрочем, может быть, так я себя утешал, снимал угрызения совести...

Против Иванова в тот момент в газетах многие выступали, и один из футболистов «Торпедо», в частности, сказал, что его, мол, особенно не устраивала игра, которую Иванов команде прививал, что это собственно была не игра, а работа. Но я думаю, что для такого заявления надо было иметь позади базу игры в команде не один год, а лет пять, как минимум. И уж тогда утверждать, какого футбола при Иванове было больше — зрелищного или трудового? Потому что были игры и зрелищные, и «трудовые», если хотите, «рабочие», такие, что на зубах вытаскивались. Но ведь в футболе, насколько я понимаю, без этого подчас тоже не обойтись. Иванов прекрасно понимал, что в данный момент нужно команде, понимал, к примеру, что против «Спартака» мы не сможем сыграть в его же спартаковский футбол. Но мы можем «съесть» его, то есть обыграть, своей полной самоотдачей, желанием победить, волевыми ресурсами, что мы и не раз доказывали, обыгрывая и «Спартак», и киевское «Динамо». А разве «Торпедо» не показывало достаточно зрелищный футбол, играя против «Штутгарта», «Монако», «Севильи»? Часто говорят: «торпедовский характер», «кубковая команда». А откуда это пошло? Не с той ли поры, когда Иванов сам еще играл, и не потому ли он хотел передать команде, как эстафету, тот самый «старый» торпедовский дух?

Да, он человек непростой, но кто с ним работал, знает, что для тех, кто старается (пусть не всегда и не все получается у них), он сделает все, что от него зависит, — и даже больше. К слову сказать, он позволял спорить с собой, и я сам с ним спорил, и всем тренерским советом с ним спорили. При нем ведь тренерский совет был, куда входили ведущие игроки, действовал постоянно, а те, кто пришел на смену, быстренько этот совет ликвидировали. Помню, как по нашему предложению мы пробовали играть в четыре полузащитника без крайних (то есть без тяжелой работы, которую обычно выполняли Агашков и я). Пробовали играть по инициативе тренерского совета и с чистыми крайними защитниками. Но Иванов убедил нас (причем не в словопрениях, а результатами неудачно сыгранных матчей), что именно так играть не нужно.

Вот почему я считаю, что управлять командой должны не игроки, а тренер. Главный тренер. Имею в виду, конечно, когда он — специалист своего дела, а не разыгрывает из себя тренера, что сразу же становится игрокам очевидным. Иванов же был и остается тренером подлинным, настоящим. На то он и главный тренер, чтобы у него были свои взгляды. А если не согласен с ними — значит, лучше уйди из команды, но не мешай ей, не вставляй палки в колеса.

ЧТО ПОСЕЯЛИ...

А к чему все это привело? К потере лидирующих позиций «Торпедо» в отечественном футболе, пошатнувшийся престиж клуба, уходы игроков. Это все внешнее. И еще хуже, что труднее всего восстановить, — к распаду коллектива. Ведь коллектив, это не когда все вместе выпивают, а когда одиннадцать человек выходят на поле как единое целое. В «Торпедо» такой коллектив был в сезонах 1987—1989 годов. Особенно в 88-м, когда мы потеряли дома лишь одно очко в игре с «Жальгирисом». Обстановка в команде была тогда очень хорошая, и даже вновь пришедшие ребята — Олег Ширинбеков, Сергей Агашков, Геннадий Гришин — как-то сразу вошли в игру, и команда их приняла. Все вопросы тогда мы решали вместе, спрашивали друг с друга: если ты неправ, так я тебе сделаю замечание, если я неправ, то ты с меня спроси. И без всяких таких настроений, которые появились в последние два года, — мол, я ветеран, а ты еще молодой, поэтому я и буду, все время с тебя спрашивать. К тому же футболисты могли и тренерам что-то резкое сказать, ведь для игроков они не были авторитетами. Словом, обстановка в команде была нерабочая — и в тренировках, и в игре. И это тут же сказалось на результатах.

Да, конечно, можно было два-три матча конца 1991 года провести на желании, доказать что-то и кому-то. Но кому и что? Да, тогда с «Днепром» и московским «Спартаком» доказали, но это не заслуга Евгения Скоморохова, тогдашнего исполняющего обязанности главного тренера, а самих ребят, которые собрались на эти игры и, может быть, в них-то команда и была в последний раз коллективом. А потом? А потом рассыпались — одна компания туда, другая сюда. В следующем году повторилась та же история. Сплотились на две-три кубковые игры, выиграли почетный приз, но затем из-за тренерских просчетов да шапкозакидательских настроений упустили третье место, а затем не сумели зацепиться даже за четвертое. Ну а про дальнейшее даже и говорить не хочется, да и нетактично это, наверное, было бы, ведь я уже находился тогда и вне команды, и вне футбола...

МОЙ НОМЕР 21

Так же как вне футбола, точнее, вне финала Олимпийских игр, остался я в 1988 году. На тот момент для меня это было поначалу просто неожиданностью. Ведь на предолимпийской неделе, прошедшей там же в Сеуле за месяц до начала Олимпиады, я выступал за сборную, был ее капитаном, и провели мы турнир в общем-то неплохо, чудом проиграв только чехам в финале. Это была как бы вторая команда, в олимпийскую сборную из нее вошли Горлукович, Нарбековас, Прудников и другие, а я остался за бортом. Тогда же и позже главный тренер той сборной Анатолий Федорович Бышовец не раз повторял, что если бы состав команды состоял из 21 футболиста, то 21-м был бы Николай Савичев. Но мне-то от этого было не легче. Ведь я старательно готовился, набрал после перенесенной травмы неплохую форму и был, в сущности, не хуже подготовлен, чем другие. Не скрою, то, что я не поехал тогда на Олимпиаду, стало для меня потрясением, воспоминание о котором бередит мою душу до сих пор.

Но больше все же было воспоминаний приятных. Так, на поле мне довелось повстречаться и поиграть против таких мастеров, как Мишель Платини, Диего Марадона, Лотар Маттеус, Юрген Клинсманн, Иван Саморано, Веа. Сложились очень хорошие отношения с несколькими тренерами, в разное время руководившими сборной страны (а я привлекался в состав практически всеми ими), к примеру, с Владимиром Максимовичем Сальковым. Кроме того, футбол ведь дарит немало встреч и с людьми других профессий, верно и преданно любящих эту игру. Здесь я особенно дорожу знакомством с композитором и исполнителем популярных песен Игорем Николаевым и с олимпийским чемпионом, дискоболом Юрием Думчевым. А сколько было и интереснейших мимолетных встреч — в салоне самолета, поезда, автобуса. И даже они, мимолетные, останутся навсегда со мной.

ДОРОГА К СЕБЕ

Часто слышим в последнее время жалобы на то, что, мол, нет у нас хороших игроков, ярких индивидуальностей, таких, которые были в прошлые годы. Не знаю, может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что хороших игроков у нас по-прежнему много, а вот индивидуальностей? А в индивидуальности надо еще суметь вырасти, это не всегда величина, данная, как, допустим, талант, а приобретаемая в процессе всей жизни в целом и футбольной карьеры в частности. И кто в конце концов должен оценить эту индивидуальность? Наверное, зрители, свои зрители прежде всего. А по нашей теперешней жизни, когда многие играют и уже через плечо в 18 лет смотрят, как бы куда уехать? А уехал и все — здесь тебя уже не знают — как ты там, что, а ведь следа-то своего в родном футболе не оставил. Да, можно уехать и в 20—23 года, но если ты уже сыграл несколько лет за свой клуб и хотя бы частично успел отдать ему долги за свое воспитание. И не денежный долг я имею в виду здесь, а моральный, то есть игровой, то есть прежде всего принеся своему клубу очки, награды, кубки, славу. Мне думается, что индивидуальность игрока включает в себя еще и преданность своему клубу. Вот чем отличались футболисты прошлых лет! Например, трудно представить себе Бескова не в динамовской, а в спартаковской форме, или Стрельцова не в торпедовской, а в армейской футболке.

Нас с Юркой тоже звали в московское «Динамо» и до Олимпиады и после, но мы отказались. А вот Дима Харин согласился. Но, с другой стороны, разве не бывало так: уходили из «Торпедо» и в других командах раскрывались? Значит, каждому надо найти ту команду, в которой он сумеет по-настоящему проявить себя. Однако же как это на деле непросто. Вот Ринат Атаулин во всех командах, наверное, побывал. И ведь был у него период, один год, когда он здорово играл (в московском «Локомотиве»), но почему-то там не задержался. А после этого вся жизнь пошла кувырком — поменял одну, вторую, третью команды, потом начал искать, где денег побольше платят. Так не только он один, много таких футболистов, которые всю свою футбольную карьеру ищут себя в футболе. Они чувствуют, что вот оно, может быть, где-то рядом, просто надо немножечко постараться, приложить сил, и вот она твоя команда — тут, тут только руку протяни. Но нет, характера не хватает, и он вновь ищет, где потеплее да где посветлее, а это проще, легче и чаще бывает, что таких людей футбольная жизнь выбрасывает с поля, тем более что ищут они причину своих неудач не в себе, а в окружающих — то команда не та, то тренеры мешают. И очень часто после таких падений они уже больше не поднимаются. И сколько, даже на моем недолгом футбольном веку, было таких талантов загублено.

ПОЧЕМУ «ТОРПЕДО?

И в этом плане мне, считаю, повезло. Хоть в других клубах я и не играл, тем не менее думаю, что моей командой было именно «Торпедо». Почему «Торпедо»? Но разве ответишь, почему и за что любишь кого-то? Нет ведь! А если ответишь, значит, любовь твоя неискренна. Так уж сложилось, что с детства я болел за эту команду. Юрка, так тот, например, один год болел за киевское «Динамо», другой — за московское, третий — за тбилисское. А я все время болел за «Торпедо — и когда оно хорошо играло, и когда плохо. И эта команда мне очень многое дала. Так что если бы мне пришлось начинать футбольную жизнь заново — я бы снова начал ее в «Торпедо». А в хоккее, например, болею за «Крылья Советов». И тоже не смогу объяснить почему.

ПОДВОДЯ ИТОГИ

Удачно ли сложилась моя футбольная судьба? Удалось ли сделать все, что хотелось? Эти вопросы стали одолевать меня, естественно, лишь недавно. Да и как иначе — ведь все, что случилось со мной, было так неожиданно. Не знаю, смог ли бы человек играть профессионально в футбол, зная о том дне, когда он вынужден будет завершить свою карьеру? Было ли бы лучше от этого знания?

Первые полгода, когда все это случилось, я вообще не мог смотреть на все то, что напоминало мне о футболе,— форму, бутсы, мяч, не говоря уже о хождениях на матчи. Попытался уйти в себя. Ребята — Шустиков, Чугайнов, Чельцов поддерживали — приходили, звонили. Это, конечно, помогало, но вряд ли выручило бы, если бы не жена — Катя и рождение сына. Это-то и помогло мне возвратиться к футболу, Пусть и небольшому, но все же футболу — я стал тренером в торпедовской школе. Ведь для нас, игроков, он очень многое значит, мы любим его, мы 10—15 лет занимались им, а когда приходится расставаться, то не знаем, что же делать дальше? Но, с другой стороны, и времени, когда играешь, подумать об этом, задать себе этот вопрос всерьез нет. Очень многие говорят: вот вы, ребята, подумайте, как будете жить дальше, чем будете заниматься. Но так не бывает! Заниматься большим футболом, полностью всего себя отдавать этому делу и еще думать: а что будет после? Нет, нет. Это миг, это вдохновение. Так не бывает. Это как перед выходом на поле ты вдруг подумаешь: ну вот, мол, сейчас я выйду и покажу всем. Нет, не выйдет. Ты никогда не знаешь и не сможешь предугадать, как сложится игра. А вот когда ты выйдешь на поле и вдруг почувствуешь вдохновение, тогда игра пойдет и у тебя и, может, у всей команды. А так: «Вот выйду сейчас, всех обведу и забью!» — такого не бывает.

А вот на вопрос, удалась или не удалась мне жизнь в большом футболе, должны ответить болельщики. Если они вспомнят, назовут фамилии, мол, были такие братья Савичевы, уж не назовут только Николая или Юрия, а наверняка скажут братья, то тогда, значит, какой-то след остался, значит, не зря провел эти 10 лет в футболе.

Правда, многие мне сейчас говорят: «Да ты что, успокойся. Здорово начал и здорово закончил. Ну, чего переживаешь, красиво начал — красиво ушел». В сущности, верно — начал резво и Кубком России завершил. Но что вместилось в это «красиво пришел и красиво ушел»? Кто это поймет и оценит?

ЧТО ДАЛЬШЕ?

Поначалу я окунулся в коммерцию, но спустя полгода понял — нет, не для меня это, без футбола, пусть и по касательной — не могу. И сейчас я изо всех сил держусь за своих мальчишек, мечтая о том, чтобы настало время, когда они и те, которые придут им на смену, будут держаться за меня. Не знаю, как будет дальше, но эти мальчишки заслонили пропасть, которая раскрылась передо мной после разрыва с футболом. Какой-то мостик проложен. Насколько он прочен — покажет будущее. Савичев-футболист и Савичев-тренер? Это еще бабушка надвое сказала. В конце концов необязательно быть тренером команды мастеров, а можно, как наш торпедовский воспитатель Николай Николаевич Сенюков,— находить и готовить мальчишек для основной команды.

Но я не уверен, что у меня и так получится. Хотя нравится работать с мальчишками, я чувствую себя благодаря этому в футболе. Но и проблемы, чего скрывать, и прежде всего материальные, беспокоят. Моей нынешней зарплаты хватает на то, чтобы один раз сходить на рынок. Но ничего, будем жить, будем бороться, ибо эти мальчишки и футбол (то есть возможность оставаться при нем) того стоят.

УХОДЯ, ОГЛЯНИСЬ

Футбол, безусловно, быстро меняется. Даже по сравнению с тем временем, когда я начинал, он стал другим. Прежде всего выросли скорости, и мне кажется, будут расти и дальше. И футбол будет все убыстряться, но не за счет беготни, а быстроты мысли, то есть футболисты будут быстрее принимать решения, быстрее обращаться с мячом, в общем, быстрее думать.

А раз возрастут скорости, значит, наверное, возрастет и значение лет, отведенных тому или иному игроку судьбой. Поэтому мне хочется, оглядываясь назад, сказать тем, кто остается на поле,— цените то время, которое отведено каждому из вас! Ведь, в сущности, наша футбольная жизнь это миг, один лишь миг — яркий, манящий, испепеляющий.

МОЙ БРАТ

Так уж получилось, что судьба, футбольная судьба все время разъединяла нас с братом-близнецом Юрием, словно кому-то непременно надо было втиснуться между нами и разрушить самой природой, казалось бы, запрограммированное единение.

Я все чаще вспоминаю детство. Тогда было так хорошо, ведь мы с Юрой были неразлучны. Когда же это началось? Наверное, с того дня, когда Валентин Козьмич Иванов перевел Юру из полузащиты, где мы вместе с ним играли, в нападение. Но это был небольшой разрыв, всего в каких-то несколько метров и несколько лишних забитых голов. Затем он увеличился — Юра поехал в Сеул и стал олимпийским чемпионом, а я остался в Москве, изнуряя себя тренировками, чтобы забылась хотя бы на время душевная боль, а вечерами, прильнув к экрану а телевизора, мысленно был там, на поле, рядом с братом. И вместе с комментатором Владимиром Маслаченко я закричал тогда, когда он в дополнительное время в финале с бразильцами при счете 1:1 убежал от всех и вышел один на один с Таффарелом: «Юра, умоляю тебя, забей!». И я был счастлив, что он забил.

Дальше больше — Юра уехал от меня, как говорится, за тридевять земель — сначала в Грецию, потом в Германию. Впрочем, это напоминает монетку — переверни ее в пальцах, и, хоть цифры там не увидишь, номинал ведь ее останется тем же. То же, знаю, испытывает и Юра.

У меня иногда возникает такое чувство, что пока он выходит на поле, забивает голы, то же делаю и я.

Иван ТИМОШКИН. Еженедельник «Футбол» №8, 1995