Турнир	Игры	Голы	Предупр	Удал
Чемпионат СССР/России	195	48	4
Кубок СССР/России	25	12	2	1
Сборная СССР	6	1
Еврокубки	10	4
Ин. Чемпионаты	12	1
Всего	248	66	6	1

 

Сергей Дмитриев в списке футболистов, забивших 50 голов и более.

 

Год	Чемпионат		Игр(Голов)
1982	Зенит (Ленинград)		2(0)
1983	Зенит (Ленинград)		11(5)
1984	Зенит (Ленинград)		30(8)
1985	Зенит (Ленинград)		31(7)
1986	Зенит (Ленинград)		14(6)
1987	Зенит (Ленинград)		17(3)
1988	Зенит (Ленинград)		24(9)
1989	Динамо (Москва)		4(0)
1990	ЦСКА (Москва)		21(4)
1991	ЦСКА (Москва)		16(4)
1991/92	Шталь (Линц)		9(1)
1992/93	Шталь (Линц)		3(0)
1996	Зенит (Санкт-Петербург)		10(1)
1997	Тюмень (Тюмень)		9(0)
1997	Спартак (Москва)		6(1)
Год	Кубок		Игр(Голов)
1984	Зенит (Ленинград)		5(1)
1984/85	Зенит (Ленинград)		4(0)
1985/86	Зенит (Ленинград)		1(1)
1987/88	Зенит (Ленинград)		2(0)
1989/90	ЦСКА (Москва)		4(1)
1990/91	ЦСКА (Москва)		5(5)
1991/92	ЦСКА (Москва)		2(3)
1996/97	Зенит (Санкт-Петербург)		1(1)
1997/98	Спартак (Москва)		1(0)
Год	Сборная		Игр(Голов)
1985	Сборная СССР		3(1)
1986	Сборная СССР		2(0)
1988	Сборная СССР		1(0)
Год	Еврокубки		Игр(Голов)
1985/86	Зенит (Ленинград) К/Ч		4(2)
1987/88	Зенит (Ленинград) К/У		2(0)
1991/92	ЦСКА (Москва) К/К		2(1)
1997/98	Спартак (Москва) Л/Ч		2(1)

Примечание!

  

ПОМОГИТЕ НАШЕМУ ПРОЕКТУ

ФУТБОЛЬНЫЕ БОМБАРДИРЫ РОССИИ

перевод НА КАРТУ

4817 7601 9403 8885

    

БОМБАРДИРЫ

1	Дзюба Артём	240
2	Кержаков Александр	226
3	Павлюченко Роман	189
4	Веретенников Олег	185
5	Мостовой Александр	163
6	Родионов Сергей	162
7	Кириченко Дмитрий	152
8	Лоськов Дмитрий	152
9	Смолов Федор	156
10	Бесчастных Владимир	148
11	Карпин Валерий	143
12	Черенков Федор	141
13	Гаврилов Юрий	140
14	Аршавин Андрей	132
15	Семак Сергей	131
16	Тихонов Андрей	127
17	Андреев Сергей	126
18	Сычев Дмитрий	125
19	Погребняк Павел	125
20	Вагнер Лав	124
21	Колыванов Игорь	118
22	Семшов Игорь	115
23	Промес Квинси	114
24	Саленко Олег	114
25	Титов Егор	113
26	Кокорин Александр	107
27	Булыкин Дмитрий	106
28	Терехин Олег	105
29	Азмун Сердар	103
30	Есипов Валерий	102
31	Бородюк Александр	100

  

 

Краткая биография

Сергей Игоревич Дмитриев родился 19 марта 1964 года в городе Ленинграде (ныне – Санкт-Петербург), РСФСР, СССР. Воспитанник футбольной школы Калининского р-на города Ленинграда (первый тренер – Марк Абрамович Рубин) и ленинградской СДЮШОР «Смена» (тренер – Геннадий Федорович Ермаков). Нападающий.

* * *

«ЛЮБЛЮ ПОБЕЖДАТЬ, НО ПРОИГРЫВАТЬ ТОЖЕ НАДО УМЕТЬ»

Золотая осень наступила для нападающего ЦСКА Сергея Дмитриева. Яркая игра и прекрасный гол в Риме, два мяча в ворота минчан в чемпионате страны, которые подняли шансы ЦСКА в борьбе за золото. Дмитриев включен в символическую сборную «Спорт-Экспресса» последнего тура.

— Благодарен ли я своей футбольной судьбе? — переспросил меня Сергей Дмитриев, когда мы устроились друг против друга в холле армейской базы в подмосковном Архангельском. — Наверное, да, хотя, конечно, сетовать есть на что. И прежде всего на травмы, преследующие меня в течение всей футбольной карьеры.

— А с чего начался ваш путь в большой футбол?

— Ленинград, Калининский район. Там я играл со второго по шестой класс. Мой первый тренер — Марк Абрамович Рубин. Когда была создана специализированная футбольная школа «Смена», попал в нее. Ну, а потом — ленинградское «Динамо».

— Там вы оказались в 81-м. А в 82-м уже выступали за «Зенит».

— Да, Садырин увидел меня и пригласил к себе в команду. В 82-м я провел за дубль восемнадцать игр и забил 12 мячей. Дважды вышел на замену в матчах основных составов.

— А когда забили первый мяч?

— В следующем сезоне. Выйдя на замену, дважды поразил ворота тбилисского «Динамо». А всего в 83-м году забил 5 голов.

— А сколькими мячами исчисляется ваш вклад в «золото» «Зенита» в 84-м?

— Восемью. Но у Желудкова было семнадцать, а у Клементьева десять.

— Что было дальше?

— Еще 7 мячей забил в 85-м году. А со следующего сезона начались мои первые травмы. В конце первого круга в 86-м году сломал ногу.

— И, несмотря на это, за вами охотились сразу несколько клубов?

— Да, в частности, в Палангу, где я отдыхал и лечился, приезжал Малофеев и приглашал в столичное «Динамо», но я отказался. Отказался я и от повторного приглашения в этот клуб, полученного спустя год уже от Бышовца.

— Не повлияли ли ваши отказы на приглашения в сборные команды? Ведь Малофеев тренировал тогда первую, а Бышовец олимпийскую сборную?

— Не берусь прямо ответить на этот вопрос, но в сборную страны я не привлекался и на Олимпиаду в Сеул не попал.

— Что же помешало вам привить эти заманчивые предложения?

— «Зенит» все эти годы был для меня не просто «моей командой», он был всей моей жизнью. И тогда расстаться с ним я не смог.

— Но все-таки спустя год с небольшим вы оказались в московском «Динамо»…

— Здесь сразу несколько причин, побудивших меня пойти на этот шаг. Во-первых, мне необходима была команда, которая могла бы способствовать моему росту, во-вторых, нездоровая атмосфера сложилась вокруг меня в Ленинграде. Ходили слухи, что Дмитриев, дескать, играть не хочет, только и думает, как быстрее на сторону податься. А дело было в том, что в 88-м, перед чемпионатом Европы, я сломал палец. Да еще паховая грыжа. Знал об этом только врач сборной Савелий Мышалов. Так я и просидел весь европейский чемпионат на скамье запасных. А вернувшись в клуб, не смог набрать необходимой формы. В общем, переход в другой клуб означал для меня качало новой жизни.

— А почему именно «Динамо»?

— Вы хотите сказать, почему именно московское, ведь было еще и киевское предложение? Но в Киев отправился мой друг Саленко, а я, подумав, решил, что могу оказаться там лишним.

— 1989 год для вас тоже был же самым удачным. Вновь начались травмы.

— Сыграл в начале сезона четыре матча, но потом снова выбыл из строя из-за мениска.

— И тут последовало приглашение от Садырина.

— Да, меня позвал мой бывший тренер, и я без колебаний согласился.

— Как влились в новую дли себя команду, решавшую в то время задачу выхода в высшую лигу?

— В первых двух матчах забил три мяча, потом еще четыре. Только по окончании сезона удалось прооперироваться, затем последовал восстановительный период. Весной начал тренироваться, а пришел в себя только летом.

— Не считаете ли, что ваша игра несколько потускнела после ухода из «Зенита»?

— Не собираюсь ни оправдываться, ни оценивать себя. Скажу лишь, что ЦСКА и «Зенит» — две разные команды, разные, прежде всего по стилю игры. В ЦСКА все держится на средней линии, очень мобильной и с хорошими исполнителями. В «Зените» же игра строилась больше на длинных передачах, навесах, прострелах, в расчете на умение нападающих побороться. И именно атака «Зенита» решала исходы многих матчей в нашу пользу. Игровая нагрузка была значительно выше той, что сейчас у меня в ЦСКА.

— Каковы сильные стороны Дмитриева-форварда?

— Сильные? По-моему недостатков значительно больше.

— И все-таки о достоинствах.

— Люблю силовую игру, игру на опережение. Это умение для форварда просто необходимо.

— А недостатки?

— Прежде всего это игра головой. Ну и реализация голевых моментов: убегаю от защиты, а забить не могу.

— Как вы уже сказали, силовая игра вам по душе. Но, идя в борьбу, как мне кажется, вы подчас не думаете о ее последствиях.

— Да, так и есть. И за это я и сам получал достаточно. Но футбол ныне таков, что и форварду необходимо выполнять червовую работу, постоянно идти в борьбу.

— В футболе вы мыслите себя только нападающим?

— Вовсе нет. С удовольствием играю в защите. За образец беру игру Анатолия Демьяненко.

— Теперь давайте поговорим о ЦСКА. Уже второй сезон команда борется за медали, в этом году за золото. Качественный скачок в игре команды можно полностью отвести за счет Садырина?

— Да, его приход в команду изменил буквально все. Он и начальник ЦСКА Анатолий Акентьев раскрепостили игроков, внесли в коллектив здоровую атмосферу. Улучшилось материальное положение футболистов. Садырин увеличил нагрузки, обновил тренировочный процесс, заставил играть все 90 минут.

— В начале этого сезона вы уже поиграли в зарубежном клубе. Испанский «Перес» стал для вас четвертой командой большого футбола.

— Футбол второго дивизиона Испании, в котором выступал мой «Перес», пожалуй, большим назвать нельзя. Уровень игры почти всех команд незначительно отличается от уровня каких-нибудь наших заводских коллективов.

— Как вы оказалась в этой команде?

— ЦСКА проводил турне по Испании, и после одной из контрольных игр ко мне подошел тренер «Переса» и, обозначив проблему с центральным нападающим, предложил контракт до конца сезона. В это же воскресенье я сыграл матч чемпионата Испании и забил в нем два мяча. Затем уехал в Москву, а вернувшись назад, обнаружил, что форвард, на чье место я был приглашен, уже в строю. В следующем матче я уже играл в линии полузащиты.

— Команда «Перес» во итогам первенства заняла последнее место. Чем можно объяснить провал вашего клуба?

— Да его неплатежеспособностью! Игроки не получали зарплату и просто-напросто перестали играть. Так мы и проиграли семь встреч подряд на финише турнира.

— Ситуация с зарплатой коснулась в вас?

— Да, я смог получить причитающиеся мне по контракту деньги совсем недавно, да и то не от клуба, а от фирмы-спонсора.

— Вы постоянно выступали в основном составе?

— Да, но после смены тренера на совсем не привычном для себя месте правого полузащитника.

— Говоря об игроках ЦСКА, собирающихся покидать команду, вы имеете в виду и себя?

— Вероятно, да. Интересные предложения есть уже сейчас, но надо доиграть чемпионат.

— Куда бы хотели отправиться?

— Конечно, хотелось бы поиграть в первом дивизионе в команде, действующей в европейских кубках.

— Сергей, вы одаренный игрок?

— Да, и не только на поле. Во всем — и в футболе, и в жизни люблю побеждать… правда, получается не всегда. Но ведь проигрывать тоже надо уметь.

Михаил ПУКШАНСКИЙ. Газета «Спорт-Экспресс». 22.10.1991.

* * *

«САДЫРИН ДУМАЛ, ЧТО Я ПОГИБ ВМЕСТЕ С ЕРЁМИНЫМ»

Бывший форвард сборной СССР по футболу и «Зенита» назначил встречу у зоопарка. Где и встретил — никем, кроме корреспондента «Спорт-Экспресса», не узнанный. У нового времени свои герои — а чемпионов-84 на невских берегах узнают не всегда. Интересно, будут ли через 23 года узнавать Аршавина?

УЗБЕКСКИЙ КОММУНИЗМ

— За что вас, Сергей Игоревич, недавно уволили из тренеров питерского «Динамо»?

— История простая. Давным-давно в ВШТ была запланирована стажировка в Испании. Сказал динамовским начальникам, что собираюсь отъехать, но они, видно, не совсем поняли. Запретили. Я тут же позвонил Лексакову, директору ВШТ. Тот тоже не церемонится: «Если не поедешь — отчислю!» Метался я меж двух огней, пока не услышал от руководителей «Динамо»: «Ты не понимаешь политику нашей команды. Давай-ка, пиши заявление…» Я подумал: из команды все равно рано или поздно выгонят, а бросать учебу нельзя. Написал заявление.

Генеральный директор «Динамо» Алексеев слухи потом распространял: Дмитриев, мол, получил предложение, от которого не смог отказаться. Хотя на свете существует только одно предложение, от которого я не смогу отказаться.

— Какое?

— В «Зенит».

— Теперь с ветеранами по миру колесите?

— Вот именно. В Узбекистане, например, принимает нас человек, который с советских времен командует золотым прииском. Такое изобилие, что глаза из орбит лезут. Коммунизм.

— Большого вы мужества человек. Два года отработали в Махачкале, жили на базе — и с ума не сошли от скуки.

— Галямин, главный тренер, скучать не давал. Море рядом, неплохая база, тренажерный зал… Если Галямин не большой любитель тренажеров, то я — с удовольствием. А вечерами с Галяминым кассеты просматривали по сотому разу До безумия. Обидно только — с деньгами меня нагрели в этом городе. Не рассчитались за целый сезон.

Я ведь в Махачкале чуть было на поле не вернулся, всерьез об этом задумывался. Но как побегаешь — колено опухает. А то поиграл бы еще пару лет.

«А ГДЕ ВАСИЛЬИЧ?»

— Травмы вас преследовали. Из-за чего пропустили мексиканский чемпионат мира 1986 года?

— Играли с «Днепром» в ленинградском СКК. Там и хоккейные матчи проводили, и концерты, и в баскетбол играли. Обычно перед футболом клали картонный настил, поверх — синтетику. А в тот день времени не хватало, поле уложили прямо на бетон. Между настилом и люком образовалась дыра сантиметров в тридцать, туда-то нога у меня и ушла. Сломал лодыжку.

— Представляю, какая боль.

— Ее вообще не было. Я не очень чувствительный к боли. Малофеев хотел меня на чемпионат мира свозить и отправил в Курган к знаменитому доктору Илизарову. Тот, совсем уже старенький, лично меня принимал. Рассказал, что я второй спортсмен, которого он смотрит.

— Кто был первым?

— Брумель. Но Илизаров не помог, кость не приняла железные спицы. Опухоль была огромная. В Сочи я восстанавливался, куда мне Малофеев и дозвонился. Ободрил: «Завтра в самолет, ко мне в Новогорск — ты едешь в Мексику. Будешь готовиться».

Приезжаю в Новогорск. Смотрю — какое-то странное движение на базе, кто-то приезжает, кто-то уезжает. Навстречу киевские ребята, улыбаются. Спрашиваю: «А где Васильич-то?» — «Какой Васильич? Эдуард Васильевич уже дома, а Валерий Васильевич — вон он, в кабинете…»

— С Лобановским поговорили?

— Он как раз на крыльцо вышел. Разговор получился недолгим: «Тренироваться можешь?» Отвечаю: даже ходить пока толком не могу. «До свидания!» Вопрос закрылся за полторы минуты.

— Вы говорили, что боли не чувствовали. Никогда?

— По-настоящему больно было один раз. Не помню фамилию парня из «Металлиста», который прыгнул шипами в ногу и разорвал надкостницу сантиметров на пятнадцать. Но я даже вернулся на поле и доиграл матч. Рану зашивать не стали, сама затянулась.

Только из-за травм я не вошел в «Клуб Федотова». После перелома лодыжки посыпались травмы. Мениск за мениском. Все потому, что нога неправильно срослась, из-за перекоса большая нагрузка на колено шла.

— А еще у вас был самый страшный шрам в советском футболе.

— У Валерки Брошина еще страшнее — после разрыва передней поверхности бедра. У Бессонова все ноги исполосованы, но у него мышцы не выдерживали перегрузок. Мой шрам — память о кисте. Как-то его увидели в немецкой клинике, поразились: «Тебе операцию сразу после войны делали? Тупым ножом?»

— Самый грубый защитник в чемпионате СССР?

— Все вспоминают про Новикова и Никулина, но я с ними нормально ладил. Сами говорили: «На нас все обижаются, а вот Дмитриева хоть как бей — ничего». Вот в «Металлисте» и «Шахтере» банда так банда была. Варнавский из Донецка всегда двумя ногами прыгал…

В КГБ ВСЕ ЗНАЛИ

— У кого из «Зенита»-84 — самая трагичная судьба?

— Лешка Степанов. Остальные по крайней мере живы. Он бежал, опоздал на поезд — и сердце отказало… Степанов долго играл, но с футболом закончил резко, сразу много веса набрал. Так нельзя, конечно.

— А Желудков?

— Он в питерском «Динамо» был у меня помощником, а сейчас там второй тренер у Леонида Ткаченко. До этого работал водителем у бизнесмена, который помогал «Зениту»-84.

— Кто-то из той команды стал большим человек в ФСБ.

— Игорь Комаров. После чемпионства из-за проблем со здоровьем закончил с футболом, пошел по комсомольской линии. Оказался в КГБ. Недавно встречались, теперь он газом занимается.

— С КГБ вы в жизни тоже сталкивались?

— Когда вернулся с чемпионата Европы в 88-м. Нам по тем временам бешеные деньги заплатили. Я, не игравший, получил 8 тысяч марок, а те, кто играл, — по 22. Набрали прямо в Германии аппаратуры, один я привез коробок пятнадцать. Начал продавать по знакомым. Пришел в гости Серега Мигицко — забрал видеодвойку. Кто-то другой — видеокамеру. Аппаратура разлетелась, не успел оглянуться. А потом, когда расставался с «Зенитом», надо было заглянуть в одну кагэбэшную контору. Там услышал: «Как же ты, Дмитриев, нас достал! Даже знаем, за сколько ты видеокамеру продал…» Я заинтересовался: за сколько? «За 11 тысяч рублей. И еще три тысячи тебе не доплатили, потому что инструкцию по эксплуатации не отдал». Все в точку: мне обещали три тысячи вернуть, когда этот листок отыщу. До слова все знали. Но, видно, им сказали: Дмитриева не трогать.

— Как письмо против Садырина принесли на подпись в 85-м, помните?

— Да. Положили передо мной эту бумажку, говорят: «Ставь автограф. Все уже подписали». Но я очень сомневался. Подписал, но стыдно было потом — просто смертельно. Через день-два приехал к Садырину домой: «Федорыч, это не значит, что я с ними заодно». Садырин только рукой махнул: «Все я, Сереж, понимаю…»

— Кто-то не подписал?

— Только Серега Приходько. Но его, по-моему, особо и не спрашивали. Часто вспоминаю, как уже в ЦСКА Садырин меня окликнул: «Дмитриев, зайди!» Иду и думаю: где попался? Что натворил? А Пал Федорыч открывает холодильник, достает бутылку пива, разливает по стаканам. Молча выпиваем. Спрашивает: «Хорошо?» — «Великолепно!» Иди, говорит, теперь ужинай.

— Не забыли, как в 84-м Желудков бил знаменитые штрафные Дасаеву?

— Слышу, Родионов кричит из «стенки» Дасаеву во время второго штрафного: «Будет бить в тот же угол!» Дасаев огрызнулся: «Стой спокойно, все знаю!» А когда Желудков снова забил, Родионов лишь сплюнул: «Я ж тебе говорил…» Но эти удары никто не взял бы.

До этого мы «Спартак» размазали в Лужниках, 3:0 на Кубок. Когда минут за десять до конца Вовку Клементьева выпустили на замену и тот третий гол забил, Бесков спустился с трибуны и ушел в раздевалку.

Особенно сильно в чемпионскую осень «Шахтер» против нас упирался, еле-еле 1:0 выиграли. А потом узнали: «Спартак» им отдавал коммерческую поездку в США, если хотя бы очко у нас отберут.

— После чемпионства насиделись в президиумах?

— По всем заводам проехались, по всем исполкомам и райкомам. Месяц мы после этого не пили, но неделю «гудели» точно. Меня в этом смысле поражал Юрка Желудков.

— Красиво пил?

— Нет, красиво пил Игорь Корнеев в ЦСКА. Бокальчик шампанского пригубит, и хватит. А Желудкова я пьяным ни разу не видел. Всегда адекватный был, бодрый. И с утра никогда ему плохо не было, как некоторым.

В «Зените» если пили, то все вместе. Кого-то обыграли на Кубок и решили отпраздновать. В разгар торжества заходит Садырин: «Кого здесь нет, кто пьет отдельно — с тех штраф…»

— Что на заводах дарили?

— С фарфорового завода как-то принес домой чайный сервиз, до сих пор сохранился. Кучу всяких хрустальных ваз, которые в свободной продаже не достать было. На каком-то заводе презентовали, помню, крошечные автомобильные телевизоры. Что-то после развода осталось, что-то бывшая жена забрала. Но самый дорогой подарок — при мне: «Золотая бутса» за 95-й год. Тогда с «Зенитом» вернулся в высшую лигу, а вручал мне ее Мутко как лучшему игроку первого дивизиона.

— После сезона-84 еще «волги» вам обещали дать?

— Обещать-то обещали, да Валерке Брошину с Димкой Баранником так и не дали. А я получил в 87-м, когда жестко вопрос поставил. Или даете, или ухожу. До этого меня Николай Толстых в московское «Динамо» забрал. Вместе с Эдуардом Малофеевым отправились к их шефу генералу Богданову. Тот говорит: «Что хочешь?» — «Только играть». — «Так не годится. Получишь и машину, и квартиру…»

— Но не дали?

— Ключи прямо на стол положили. Но я зачем-то позвонил Садырину, тот наорал: «Пока не приедешь в Ленинград, разговаривать не будем!» Отпросился у Малофеева, тот лишь рукой махнул: «Сам решай. Не важно, будешь ли ты в московском «Динамо», — в сборную тебя приглашать не перестану." Кстати, ничего мне в «Зените» не дали, несмотря на то что вернулся.

— Сколько раз Лобановский вас звал?

— Лобановский всегда звал только один раз. И меня тоже, после чемпионата Европы-88.

— Почему не пошли?

— Считал, что слишком обязан Толстых, тот меня в госпиталь КГБ как-то пристроил. И очень удачно там прооперировали. Он меня параллельно в московское «Динамо» звал — и я ответил «да». Хотя предполагал, что с Бышовцем не сработаюсь.

ЛУЧШИЙ ТРЕНЕР

— Почему?

— Потому что до этого была некрасивая история с Олимпиадой. Бышовец всем говорил, что я еду. И последний турнир в Швеции и Норвегии я целиком отыграл.

— Как объявили, что не едете?

— Никак. Сам позвонил администратору Боре Кулачко. «Когда приезжать за формой?» — «А тебе не надо приезжать, в Сеул не берут…» На три дня после этой новости я ушел в себя.

— Кто поехал вместо вас?

— Пономарев из «Нефтчи». Который ни в одном турнире накануне Олимпиады не участвовал. Еще Вадик Тищенко — после операции, совершенно больной.

— Почему Пономарев, а не вы?

— Как все рассказывали — за деньги. Абсолютно в стиле Анатолия Федоровича. Знаю точно: Бышовец выставил Пономарева в первом матче, а потом к нему в кабинет пришли Михайличенко, Добровольский и Лосев. Сказали: «Если Пономарев еще будет играть, мы на поле не выйдем».

— Нынешним скандалам вокруг Бышовца поражаетесь?

— Нет. Я с Анатолием Федоровичем достаточно общался, чтобы удивляться. Знаю, как он поступил со мной в московском «Динамо». Я, семейный человек, за собственные деньги вынужден был снимать гостиничный номер недалеко от стадиона «Динамо». До этого Бышовец привел меня в новую квартиру на Речном вокзале, где шел ремонт: «Эту квартиру отдаю тебе».

— Не отдал?

— Смеетесь? Прошло время, я стал расспрашивать: когда, мол, въезжать? И выяснилось, что никогда. «Я тебе ничего не обещал!» «Как не обещали?! — опешил я. — Может, вы меня, Анатолий Федорович, и в команду не приглашали?» Тут он меня окончательно сразил: «Да, не приглашал. Это тебя Толстых приглашал, вот у него квартиру и проси». После этих слов мне хватило получаса, чтобы дозвониться до Садырина и очутиться у него в ЦСКА. Тот прислал за мной уазик и Марьяна Плахетко, начальника команды.

— Из Киева приглашение пропало?

— Да. Когда уезжали с чемпионата Европы, Лобановский подозвал: «После сезона ты — в Киеве. Если хочешь играть в сборной. А не хочешь — сиди в своем „Зените“…»

Думал, никогда в жизни больше с Бышовцем не встречусь — а жизнь свела в Питере. Он «Зенит» принял. Я стал первым человеком, которому Анатолий Федорович позвонил.

— Зачем?

— Застал меня по дороге в Таиланд: «В вашей команде столько подводных течений! Помоги, Сережа, мне их разрулить…» Я уж как дурак решил, что человек прошлое забыл. А оказывается, Бышовец ничего не забывает. Буквально через два месяца отчислил.

Смешная история: во время разминки Анатолий Федорович затеял рассказ о том, что видел в Корее. Марадона приехал, опоздал на прием к президенту, зато два дня не ел и на показательной тренировке смотрелся хоть куда. Несколько часов работал, не останавливаясь. Я же всегда мог такое ляпнуть, что всем смешно. Садырин на это не обижался.

— Не сдержались и в этот раз?

— Не сдержался. Говорю: что нам на Марадону-то равняться? Он кокаинчика нюхнет — может трое суток бегать как дурак… Бышовец насупился. Решил, что я ему воспитательную тему сорвал. Вызвал меня: «Когда я говорю — все молчат».

Как-то летели из Питера, проходили таможню — меня знакомые увидели: «Пошли, проведем через зеленый коридор…» И мы с Серегой Приходько рванули туда. Садимся в баре, заказываем кофе. Тут появляется Бышовец, отстоявший общую очередь: «Что-то не понимаю. Я стою в очереди, а ты проходишь? Почему я стою?» Извините, говорю, Анатолий Федорович, не подумал. Но дальше еще круче. Хочу за кофе рассчитаться, бармен только отмахнулся: «Серый, ты чего…» Бышовец уже в «дьюти-фри» меня нагнал: «Что-то снова не понимаю. Почему я за кофе плачу, а ты — не платишь?»

Наконец, он вызвал Валю Егунова, нашего нападающего: «Хочешь играть в „Зените“?» — «Хочу!» — «Тогда приходи и докладывай все, что говорит обо мне Дмитриев!» Тот пришел — только не к Бышовцу, а ко мне. «Серега, что делать?» А ты, говорю, иди и докладывай: Дмитриев говорит, что Бышовец — лучший тренер. И человек тоже замечательный…

НОГУ СОБИРАЛИСЬ АМПУТИРОВАТЬ

— Другой тренер «Зенита», Станислав Завидонов, обвинял вас в продаже игры Днепропетровску, кажется?

— Было. Я в тот год чуть не умер от паховой грыжи, как мне потом в госпитале КГБ объяснили. Как весной прихватила, так до осени и болела. А зенитовские начальники все приговаривали, что Дмитриев халтурит, не желает тренироваться. «Косит». А мне кашлянуть невмоготу, с кровати самому слезть вообще пытка. На игру-то еще выходил — после укола. Знаете, что нам кололи?

— Что?

— Дозу анальгина в задницу, и вперед. Беги. Тут игра с Днепропетровском, где полсостава — мои друзья по сборной. Лютый, Таран, Пучков… Приглашают меня на разговор. Попроси, дескать, своих, чтоб отдали игру. Не бесплатно, понятное дело. Нет проблем, я нашим сообщил, но помогать «Днепру» отказались. Ладно, не будем — значит, не будем. Я так днепропетровским ребятам и передал. Мы честно им проиграли — то ли 0:1, то ли 1:2… Но после этого матча из «Зенита» отчислили Толика Давыдова. Которому играть и играть еще было.

— За что?

— Чтобы он случайно за «Зенит» не наиграл больше, чем Лев Бурчалкин. Чтобы рекорд не переписал. Давыдов плакал, а я его утешал: «Толя, пойдем лучше шампусика возьмем. Отметим расставание». А меня за то, что якобы не слишком отдавался, перевели в дубль.

— Самый нелепый доктор, которого встречали?

— Был один в ЦСКА — чуть ноги из-за него не лишился. Я приехал из-за границы, Тарханов меня хотел брать в команду. Так этот доктор зарядил мне укол в колено — и занес стафилококк. С утра встаю — колено, как голова. В больнице жидкость откачали, врач уже там сомневаться начал: «Какая-то нога странная…» Дошло до того, что собирались ампутировать, но один врач из госпиталя Бурденко отстоял. Сказал: «Попытаемся бороться». За две недели я столько антибиотиков сожрал, что лысина образовалась. Но ногу спасли.

— И лысина заросла?

— Не заросла, к сожалению. Вот она.

— Удивительная у вас судьба.

— Это точно. Между прочим, когда Миша Еремин погиб, все думали, что за рулем «шестерки» был я. А мы в тот вечер с Колотовкиным у него дома сидели, шампанское пили. От человека, который с Мишей за рулем сидел, ничего не осталось. По частям собирали. Достали руку, смотрят — перстень. Такой же, как у меня. И Садырин звонил Колотовкину сказать, что Еремин с Дмитриевым убились… Если бы устроили после Кубка нормальный банкет, все живы были бы. Сели бы и отметили. А так — команда разъехалась по домам.

— Почему вы к Колотовкину отправились?

— Меня в общаге поселили. А у Сереги хоть пельмешки были, теща делала.

ПОСТРАДАЛ ОТ МАДАМ МИЛЕВСКОЙ

— Зенитовская майка, в которой чемпионом становились, осталась?

— Нет, тогда форму принято было сдавать. Не вернешь — не рассчитают. Но я хитро сделал: накатал в милицию заявление, что у меня форму украли. Принес в профком «Зенита» справку, что возбуждено уголовное дело. Но все равно, от старых времен только одна футболка осталась, сборной СССР. С автографами ребят, которые ездили на Еurо-88…

— Один из них умер совсем молодым, Иван Вишневский.

— Нелепая смерть. В бане сковырнул родинку, пошли метастазы — за какой-то месяц парня не стало. А Витьку Янушевского, с которым в ЦСКА играли, нашли в Германии повешенным. Никто не знает, почему. Хотя Витька был такой человек… Профессионал. Не курил, сильно не выпивал.

— Московская квартира от ЦСКА осталась?

— Нет. По собственной глупости. Тогда ЦСКА давал квартиру, но для этого надо было с женой фиктивно развестись. Потом снова расписались бы. Однако тогдашней жене подруги нашептали, что я не для себя квартиру хочу получить, а для любовницы. Из Америки возвращаюсь, чувствую — жена от меня лицо воротит. «Что такое?» — «Мне рассказали — завел ты любовницу в Москве…» А сейчас такая хата стоит под полмиллиона долларов.

Поэтому от игровых времен осталась разве что Gazetta dello sport с шикарными оценками за матчи против «Ромы». После римского матча ужинал с одной нашей легкоатлеткой и ее мужем-итальянцем. Он бизнесмен со связями, при мне звонил в четыре клуба серии, А — и все соглашались меня взять. Нужно было дождаться трансферного окна. А потом по мою душу в Москву приехал из Австрии менеджер, будь он неладен, доктор Петершелько. Предложил контракт. И я, дурачок, поддался…

— Там и настигли вас неприятности?

— Да, благодаря жене футболиста Милевского. Сказала по телефону: «Ты много вопросов не задавай, подписывай все бумаги, которые дадут. Не обманут». Следом доктор подсунул контракт на немецком, который я подмахнул. Поверил людям. Потом в самолете мне перевели, что я подписал: и сумма в два раза меньше, и Петершелько становился моим агентом на три года. С процентом от всех выплат.

— До сих пор ему платите?

— «Зенит» ему позже бросил тысяч двадцать, чтобы отстал. Договаривались, что в Австрии буду получать десять тысяч долларов, а платили четыре. Все равно сумасшедшие деньги — в России-то давали 500 рублей. От этой мадам Милевской много наших пострадало: Леонов, Кобозев, Поздняков, Имреков, Янонис, Шмаров, Нарбековас…

— Да еще и никакого удовольствия от футбола?

— Может, я не в ту команду попал? Нам, русским, наливали, с нами сидели, а потом нас же и закладывали. Мы с Поздняковым и Имрековым их в какой-то момент раскусили — зареклись с этими австрийцами за стол садиться. Ссылались на дела — и уходили в сторону.

— Зато от ЦСКА не только газеты у вас остались. Еще и две медали за чемпионство.

— Да. Одна — официальная, золотая, а другую выдал какой-то банк. Сказали, что банк будет расти с каждым днем, а медалька — дорожать. Чтобы сразу не обменивали на 5 тысяч рублей. Потом как-то вернулся из-за границы, отдал ее другу, чтобы проверил — сколько тысяч теперь стоит. Оказалось, нисколько — банк развалился… Она даже не золотая, будто жетон на метро.

Смешно мы то чемпионство отметили. Сами в шоке были. После чествования приходим на банкет. Там специально для игроков столы расставили. Смотрим: на наших местах уже орудуют популярные комментаторы, еду накладывают, выпивают вовсю. Нас никто не ждет.

— Погнали их?

— Нет, отправились в соседний зал, где руководство выпивало вместе с Розенбаумом. Говорим жестко: «Раз сесть нельзя, мы сейчас уходим и пьем где хотим. А поездку в Италию отменяем…» Как раз на турнир в Сицилию с участием «Милана» и «Ювентуса» должны были лететь. Начальник команды от наших угроз побледнел, помчался в соседний зал и комментаторов разогнал. Те, что успели, из тарелок по карманам рассовали и бежать. Команде заново столы накрыли.

МАХАР БАБОКЕР

— Преследуют вас приключения.

— Так получается. Приезжаю в Израиль — на все вопросы слышу один ответ: «Махар бабокер». Завтра, то есть. «Когда в квартиру меня перевезете?» — «Махар бабокер». — «Телевизор когда поставите?» — «Махар бабокер». Прошел месяц — дали какую-то халупу, с Вадиком Каратаевым на двоих. Говорят: «Это твоя комната, эта — его. А вот здесь Каратаев спать будет…» И указали на детскую кровать. Прямо при нас стали кресло подбивать, чтоб не упало. Только сели — развалилось. Опять подбивают. Меняйте его, говорю. И слышу: «Махар бабокер!» А однажды приехали на игру меня забирать. Вот тут уж я им врезал — их же словечком. Нет, отвечают, не завтра играем, а сегодня. «Вы сегодня играете, а я — махар бабокер…»

Через неделю самолет на Москву был — так я эту неделю прожил у Колотовкина, в Иерусалиме. Вот он и Гречнев шикарно устроились в «Бейтаре». Великолепные квартиры, телевизоры со ста каналами.

— Потешная история. А тренеры смешные попадались?

— Самым смешным был на моей памяти тренер Платонов из Смоленска. Вообще ничего не соображал. Бывший военный — это многое объясняет. Думаю: куда он с портупеей в футбол-то полез?! Как-то на «Як» полетели играть в Томск. Самолет крошечный, сиденья не откидываются. Долетаем и узнаем: Томск не принимает. Что делать? Полетели в Новосибирск. Было часа четыре вечера. И Платонов вместо того, чтобы отвезти нас в город и разместить в гостинице, оставил сидеть в самолете. В город выпустил только доктора, чтобы тот каждому купил по бутылке кефира и батону колбасы. Раздал команде, закрыл самолет: «Если кто хочет в туалет — терпеть!» И мы терпели до 7 утра. Пока не пришли летчики и нас не открыли.

— Сам тренер в портупее тоже сидел в самолете?

— Конечно. А потом мы наконец долетели до Томска. Платонов говорит — теперь, мол, в гостиницу, пообедаем. Проезжаем мимо стадиона, видим: народ на трибунах. Платонов у водителя спрашивает — что такое? «Скоро футбол, через час». Оказывается, наш тренер часы не перевел. И мы, не обедая и не отдыхая, скрюченные после «Як» вышли на поле.

— В «Спартаке» таких бед не знали?

— В «Спартаке» своих особенностей хватало. В Лигу чемпионов не попали, вылетели от «Кошице». Даже мой гол не помог. Тут же Олег Иванович объяснил, что собирается строить новую команду. Как-то «Спартак» отправлялся на матч Кубка УЕФА, а меня даже никто не разбудил. Сам проснулся, спускаюсь вниз — никого нет, эхо гуляет по базе…

Через день-другой зашел к Сереге Горлуковичу, старому приятелю. Умному парню. «Сергунь, что делать-то? Наверное, домой поеду в Ленинград». Тот успокоил: «Деньги платят? Ты же нигде столько не заработаешь? Вот и сиди, три месяца осталось до конца контракта!» Я подумал: в самом деле зачем терять такие бабки?

— Сколько тогда платили в «Спартаке»?

— Мне выдавали пять тысяч долларов в конверте. А когда с футболом завязал, вся жизнь висела на волоске. Ни работы, ни денег. Только завел новую семью, жена беременная. Не представлял, что делать. Пришел в «Зенит», попросил помочь — ответили: «Мест нет». И в этот момент всякие мысли закрадывались.

— Узнали, что такое полное безденежье?

— Играл за ветеранов — какие-то копейки подкидывали. Что-то капало с ларьков, которые в свое время поставил. Все. Хотел извозом промышлять, но страшно стало. В те годы частников часто убивали. У меня друг так едва не погиб, крепко поколотили.

— Но вас-то поколотить трудно — с таким телосложением.

— Я до какого-то момента худющий был. Но попал в юношескую сборную к Киселеву меня и разнесло. Там хорошая была команда: Протасов, Черчесов, Еременко, Петров, Яковенко… Четыре тренировки в день. За месяц меня накачали так, что потом в ленинградском «Динамо» сказали: «Уехала сосиска, а приехала сарделька». Я из-за этих мышц ходил, как Буратино. По двадцать минут приходилось разминаться, нагнуться не мог на тренировке.

Но драться не стеснялся и прежде. Помню, только попал десятиклассником в ленинградское «Динамо». А там ветераны: Саша Маркин, Женька Соколов… В одном матче мячи все теряю и теряю. Соколов кричит: «Не давайте ему больше пас!» Я не смолчал, ответил. Слово за слово — дошло до драки. Потом я, правда, понял, что с ветеранами ссориться не стоит, — поплелся извиняться. Но авторитет заработал.

Юрий ГОЛЫШАК. «Спорт-Экспресс». 25.12.2007.